- Ёжик, денег хочешь? - обольстительно улыбались белки.
Дело в том, что возвращаясь домой, Паустовский выгребал из кармана мелочь и ссыпал ее в жестяную коробку из-под морских галет, стоявшую на крыльце. И белки не могли удержаться. Они выстраивались в длинную меховую цепочку и тащили монетки в дупло. За этим занятием их и застал грустным осенним днем ёжик.
- Каких? - спросил ёжик отрешенно.
- Блестящих. Круглых и железных. Звенят. Вот, смотри, - белки показали монетку.
- Таких не хочу, - покачал головой ёжик.
Белки посовещались.
- Есть еще бумажные, ёжик. Но мало. Разноцветные и шуршат.
- Нет, таких тоже не хочу, - отказался ёжик.
- А каких?!!!
- Ну, каких-нибудь. Чтобы красивые и вкусные. И яблоками пахли.

- На выходные совершим путешествие за границу, - сказал папа.
Всю неделю я с нетерпением ждал отъезда и потихоньку складывал необходимые вещи в дорожную сумку, чтобы быть наготове. В субботу после ужина папа смастерил две самокрутки - себе и маме.
- Ну, поехали! - улыбнулся он.
Папа и мне хотел сделать папироску, но мама не разрешила:
- Ему еще рано курить!
Вместо этого мама дала мне горсть таблеток - цветных, словно я совсем маленький.
Часа через три папа и мама делились впечатлениями:
- Ну, как?
- Я просто улетела!
Мне было обидно. От таблеток меня сморило, и я проспал все путешествие.
- Ты уже настолько расширил границы сознания, что сегодня просто не успел до них добраться, - объяснила мне мама. - Хочешь поиграть в следующий раз в собачку? Понюхаешь - и найдешь кратчайшую дорогу по запаху!

- Кхе! - вежливо произнес голос за спиной.
Артем вздрогнул и уронил «Плейбой» на пол. В офисе, который он охранял, было темно, уныло, лишь светился молочной белизной экран компьютера с выведенными на него картинками трех следящих камер. Одиноко было в офисе, и никакого голоса здесь раздаться не могло. «Схожу ума», - по-телеграфному подумал Артем и тихонько хихикнул про себя.

- Кхе, - снова произнес голос и на этот раз добавил: - Почитываете на рабочем месте? Ну что ж, образовываться надо, дело-то молодое... Не оборачивайтесь, все равно ничего не увидите.
Артем, резко развернувшись всем корпусом, сломал ножку стула, на котором сидел, и полетел на пол. Сзади никого не было.
- Я же предупреждал, - укоряюще сказал голос.
- Кто здесь?! - спросил Артем трагическим шепотом, поднимаясь с пола.
- Это я, Голос Божий.
- Кончай придуриваться! - выкрикнул Артем, демонстративно опуская руку на кобуру.
- Поужинать хотите? - осведомился Голос. - У вас ведь в кобуре бутерброд с колбасой.
- Фу ты... А откуда?..

- Старик, расскажи нам сказку, - попросили дети.
- Садитесь, сорванцы, - лукаво улыбнулся старик и отложил газету. - Я расскажу вам сказку. Жил-был волк. Огромный, страшный серый волк. Огромный, как волк, страшный, как крик пенсионерки с первого этажа, серый, как мои будни. Волк жил в лесу, как это водится у всех волков. Огромному волку требовалось огромное количество еды, но всю дичь в лесу вечно пугали люди: шумные, грубые лесорубы, поющие девочки, люди, постепенно отвоевывающие у леса место для своих огородов и домов. Огромное, гордое животное начало просто голодать. Сильный и свободолюбивый зверь, способный охотиться, не мог найти себе пищи. На тропинках, где он когда-то охотился, теперь гуляли дети, громко распевая песни и распугивая дичь. И в какой-то из дней волк не стерпел и ринулся к дому, который наглые люди построили прямо в лесу. Он ворвался в дом и проглотил какую-то старушку. После еды он вознамерился отдохнуть и прилег на опустевшую кровать. Но и поспать ему не дали люди. Заявилась какая-то девчонка, задающая глупые вопросы. И когда волк уже хотел сожрать и ее, она подняла крик. На крик прибежали лесорубы и зверски убили волка. И даже над мертвым волком они издевались. Они вспороли ему живот и были горды своим зверством. Так погиб последний из гордых волков.
- Лесорубы - изверги! - гневно вскричал один из детей. - Я вырасту и отомщу им.

Молодой человек, раздувая ноздри, через весь газон подбежал к дереву и внезапно со всей дури зарядил с головы в ствол дерева.
- Где моя любимая, дубина! - заорал он.
Ясень затрясся от удара, роняя на землю листья и удивленных белок.
- Ну?! - с колена добавил молодой человек - Я вопрос задал. Где?! Я спрашиваю!!
Ясень, явно был равнодушен к трагедии отношений. Стоял себе и раскачивался на ветру.
- Покачай мне головой еще, покачай! Зубом еще поцыкай! - молодой человек демонстративно плюнул в дупло ясеню. - Ну?! Поддувало открыто, а текста не слышу.

Из поддувала лениво вылез Ворон, тюкнул клювом по пальцам молодого человека и вдруг заговорил:
- Чего буяним, юноша? Плюемся зачем? Вы же человек. Венец природы. Хомо Са...
- Гомо гомини люпус ест! - неожиданно для себя выпалил Молодой человек.

Вот уже третью ночь семинарист Хома Брут читал молитвы в старой церкви над гробом усопшей дочери пана, очертив на полу круг мелом. Первые две ночи ведьма вставала из гроба и ходила рядом, творя черные заклинания, но переступить черту была не в силах. Хома чувствовал, что самое страшное случится в последнюю ночь. Так и стало - вдруг средь тишины послышался шум как от множества летящих крыльев, раздался жуткий вой и изо всех щелей несметная сила чудовищ ринулась в церковь. И в миг все пространство было наводнено страшными чудовищами и места не было ступить в сторону. Не в силах увидеть Хому в круге, нечистая сила металась рядом, едва ли не цепляя его своими крылами, когтями, клешнями, жвалами и рогами. Они искали Хому Брута, но не могли увидеть.

- Ступайте и приведите Вия! Вий нам укажет его! - вдруг раздался истошный вопль ведьмы.
Тотчас же все умолкло и в наступившей тишине послышалась тяжкая поступь. Взглянув искоса, Хома с ужасом увидел как семеро жутких существ ведут под руки громадное лохматое страшилище, напоминавшее гигантского паука, человека и волка в одно время. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Остановившись посреди залы, Вий ощерил рот и произнес густым подземным голосом:
- Поиск Хомы Брута. Начать?
- Да! - заорали упыри и вурдалаки изо всех углов церкви.
- О`кей, - ответил Вий и принялся своими узловатыми ручищами шарить вокруг себя, не сходя с места. Вскоре натолкнулся он на морды упырей, приведших его, и объявил: - Обнаружена старая версия нечистой силы! Для продолжения удалите старую нечистую силу!

Чпок!
Жужуля была скромным чпоком уличных фонарей.
- Чпок! - ласково говорила Жужуля, съедая очередную лампочку. И становилось темно.
Запоздалые прохожие пугались.

Мечта
Жужуля, скромный чпок ночных фонарей, мечтала о прекрасном платье от Зинки Синицыной, лучшей портнихи квартала.
- Вот будет у мну платье, - размышляла Жужуля, задумчиво дожевывая лампочку, - я ж такая красивая буду! Аж жуть.
И, мечтательно взмахнув кожистым крылом с пупырышками, отправлялась спать. Во сне Жужуля была в платье, и ей все хлопали. Недоеденная лампочка мерцала из пасти Жужули загадочным неземным светом.

- Но, Зинаида Петровна! Мне же сам Олег Палыч подписал! - Едва не рыдал от отчаянья зав отделом маркетинга.
- Вот пусть Олег Палыч и выдает, а в кассе денег нет! - Бухгалтерша гневно захлопнула окошко выдачи, и оппонент прочел, болтающуюся на дверце табличку «Ушла в банк».
- Вот анаконда африканская, - прошипел он, потирая лысину, - чтоб тебя черти взяли, - и поплелся по коридору прочь.

Зинаида Петровна тем временем злобно покосилась на стену, из-за которой доносились проклятья зав отделом и не подозревающего о таком коварстве акустики.
- Шиш тебе, а не аванс! - Зинаида Петровна скрутила пухлыми пальцами жирный кукиш, ткнула им в закрытую дверцу и, продолжая возмущенно ворчать, полезла в стол за вязанием.

27. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.
28. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю..." - Грэгг, один из самых старых сотрудников группы разработки под кодовым названием "Демиург" оторвался от написания мануала и откинулся на кресле. Голову его посетила неожиданная и достаточно неприятная мысль. Вскочив и схватив тетрадь с выкладками, он решительным шагом направился к техническому отделу, откуда пять минут спустя донесся достаточно оживленный спор на повышенных тонах с начальником отдела тестирования и отладки Кроггом.

5 минут спустя.
- А я говорю - неверные ваши выкладки, математики херовы! При данных темпах размножения они практически покроют землю сплошным ковром уже через 5 поколений!
- Согласен. Но сервис-пак в виде хищников и болезней ведь уже выпущен!
- Мало. Или вы считаете, что у хищников такой аппетит, что они сумеют съесть то, что рожает одна женщина раз в неделю, и так 30 лет подряд?
- Мде... Проблемка... А половое влечение уменьшить никак нельзя?
- В основные внутренние функции, так сказать, ядро человека, доступ уже закрыт. Проект фактически сдан. Можно только сделать патчи внешней среды, ну и в крайнем случае - коснуться функций психики, коррекции внешности и незначительного изменения физических параметров двух экземпляров.
- Что ж. Приступайте. И не забывайте - Босс на нас рассчитывает.

Хорошая девочка была Танечка. Глазки большие, а цвета, ну прям орехового. Реснички длинные, носик маленький курносый, губки бантиком. А волосики такие рыженькие, чисто медная проволока.

Училась Танечка в четвертом «А», любили ее все детишки и учителя. Воспитанная, скромная, неуспевающим первая помощница, только вот недостаточек у нее был - пухленькая слишком. Мальчики с ней дружили, но в любви не признавались, а другим девочкам записочки писали, СМС-ки посылали, за косички их дергали. А к симпатичным танечкиным кудряшкам ни один мальчик за все четыре года не притронулся. Оно, конечно, хорошо - волос целей будет, но Танечка частенько тайком горько-прегорько плакала. Очень уж хотелось, чтобы хоть кто-то интерес проявил, особенно второгодник Витринкин.

Парень - прям орел. Высокий, глаза наглые серые, каштановые вихры во все стороны. А на деревья как лазил! Однажды даже МЧС вызывали, чтобы его с березы в школьном дворе снять. А он на всех наплевал и сам спрыгнул. Кость со временем срослась, но с той поры Витринкин прихрамывать стал. Танечка его за удаль еще больше полюбила, да и другие девочки на героя надышаться не могли.

Старый медведь помер. Оставшийся хозяином в лесу медвежонок, был еще мал и поэтому многие звери почувствовали вольницу. Хряк, козел и плескавшиеся в речке шпроты, в полный голос перемывали покойному кости не забывая о наследнике. Из соседнего леса задумчиво щурился полосатый тигр - в отличие от остальных он хорошо помнил старую заварушку со стаей волков, в которой ему повезло оказаться с медведем на одной стороне и посмотреть косолапого в деле. И он понимал, что не просто так, теперешний волк старается не портить с медведем отношения. С другой стороны медвежонок еще маловат, а лес у него велик, ой велик.

Поэтому козлу, хряку и шпротам он на всякий случай дружелюбно пообещал свое покровительство, в обмен на травлю медвежонка - нехай сидит в берлоге и не высовывается. Те, поняв это по-своему обнаглели в конец и подняли в лесу такой визг, о задавленных и сьеденных медведем собратьях и порченной малине, что уши закладывало иногда даже у тигра. Плюс не особо успешная возня медвежонка с горным шакалом, в которой тот победил еле-еле и то по очкам, добавляло крикунам храбрости. И если хряк, по причине природной лени повизгивал только за компанию, а шпроты булькали меж собой и из под воды их особо слышно не было, то козел, в силу горячего темперамента, возбужденно тряс рогами и во всеуслышание грозился медведя забодать.

- До метро «Ботанический сад».
- Сколько?
- Сто
- Садись.

«Ты уж извини, так получилось. Я очень хотела приехать пораньше, сто раз уже собиралась, и в последний момент вдруг что-то, блин, шло наперекосяк. Ты ж меня знаешь, у меня ж постоянно всё через жопу. То на работу срочно дёрнут, то погода испортится. А ты ж помнишь, что для меня погода - это важно. Помнишь, мы с тобой даже на свадьбу к Антону не пошли, потому что я сказала, что в такую погоду женятся только дураки и лузеры, а приходят на такую свадьбу только бабки-родственницы. Им пох, лишь бы салатов пожрать. Ты ещё обиделся тогда, сказал, что Антон твой друг, и что ты всё-равно туда пойдёшь. Даже если без меня. И что тебе тоже пох на погоду, ты не жених и не невеста. Я тогда фыркнула, спиной к тебе повернулась, и ничего не ответила. Только чувствовала: всё будет по-моему. Как всегда. Ну и никуда ты не пошёл, само собой. Ты слишком меня любил, и слишком во всём потакал. А зря. Мне б тогда это понять...»

В комнате главы западных государств. Все сконфуженно молчат и смотрят на дверь. Из-за нее доносятся глухие удары и невнятные крики.
- Да-а... Нехорошо как-то получилось... - говорит кто-то.
Все разворачиваются к Бушу.
- Чего вылупились? Я один, что ли все это придумал?! Все же орали - «давай над Мишей приколемся!». А теперь я крайний! Пошутили, называется.
Главы правительств отвернулись. В углу потея дрожит Ющенко. Буш (раздраженно):
- Ну, а тебя, мудо..., кто за язык тянул?!
- Трохи денег хотелось.



Открывается дверь и в комнату вползает плачущий Саакашвили, весь в крови и со спущенными штанами. Все бросаются к нему.
- Ну как? Живой?
- Терпи казак.
- Не сцы! За одного битого - двух не битых дают! - крикнул Саркози и покосился на Ющенко.

Неожиданно на Земле наступил мир. Глобальный такой, как потепление. Наступил мир как-то внезапно, все аж удивились.
- Мир? - зашуршало недоверчиво по планете Земля. Слухи, распускаясь подобно цветам чертополоха, стремительно поползли из дома в дом, из уст в уста, неотвратимо сообщая новость всем.
- Мир? - откашлялся лев Иванов, отпуская зайца. Зайц не ответил - он был в шоке от открывающихся перспектив.
- Мир? - переспросила соседка Клава соседку Машу, выпуская из своей увитой венозными прожилками руки горло товарки, укравшей у нее с веревки старые панталоны. Маша не ответила - у нее от радости перехватило дыхание.
- Мир? - радостно буркнул каннибал Зюзя, ласково глядя в глазницы черепа своего врага. Череп своего врага молчал, и Зюзя понял, что молчание - знак согласия.
- Мир? - обнял скинхед армянина, и нежно поцеловал его в губы. Армянин не ответил - он был чрезвычайно удивлен.

Свет мой, дорогое мое, золотое, серебряное, покажи мне сегодня что-нибудь приличное, - умоляла Машка, отдергивая занавеску, за которой жило зеркало. Из зеркала смотрела проститутка. Круглые коленки над коротенькой юбкой приглашали погладить, нет, скорее, полапать; ярко-малиновые губы хотелось искусать, до боли, так, чтобы непонятно было - помада это или кровь; наглый взгляд говорил: возьми меня немедленно.
- Плесень, - зло сказала Машка, топая ногой, - плесень поганая.
Зеркало задребезжало.
- Смеешься, гадина? Над кем смеешься?

Машка бросилась к шкафу. Так. Юбку подлинней. Помаду стереть к черту. Ну, и кто окажется из нас в дураках на этот раз? В дураках оказалась опять-таки Машка. Проститутка никуда не исчезла. Она только зачем-то нацепила идиотскую юбку, никак не идущую к ее вызывающему виду. Впрочем, юбка эта плотненько сидела на бедрах, подчеркивая их приятную округлость.