Плюс контролечка - очки с пронзительно жёлтыми линзами, вроде поляризующего фильтра у фотоаппарата. Их Марина Александровна носит не просто так, а для того, чтобы лучше видеть ауру собеседника и подмечать, кто это ей всё время шепчет в голове всякие непристойности.
Супруг пациентки много лет стойко, как по уставу, сносил тяготы и лишения семейной жизни. Но у организма тоже есть ресурс и в конце концов он был исчерпан. Приехала «скорая», отвезла его в реанимацию, а через несколько дней Марине Александровне позвонили и сообщили, что муж скончался и теперь ей предстоит его забрать, чтобы похоронить.
- Как это похоронить? - растерялась дама, - Я же не умею! У нас дачи отродясь не было, я не знаю, с какой стороны за лопату браться. Сами и хороните.
На том конце провода долго собирались с нужными выражениями, совершая титанические усилия в поиске цензурных выражений. Наконец предельно вежливо сообщили, что в инвентаре реаниматолога тоже нет лопат. Мол, просили, умоляли, писали письма - не выделяет минздрав, хоть ты тресни. И вообще, есть такие специальные люди, которые приедут и всё сделают, можем даже телефончик по такому случаю продиктовать.
- А зачем мне их телефон? - удивилась Марина Александровна. - Я их не знаю, мало ли что у людей на уме. Вдруг приедут и нагло, в извращённой форме, воспользуются моим беспомощным состоянием. Нет-нет, пусть лучше они едут к вам, вы же их знаете, раз телефон мне дали.
На этом цензурный фильтр сотрудников реанимации всхлипнул, собрал котомочку и пошёл лесом. Даме высказали всё, что наболело и в категоричной форме обязали явиться немедленно.
А через несколько часов корпус, где располагалось отделение, был оцеплен полицией и сотрудниками ФСБ. Всех спешно эвакуировали: отделение было заминировано. Об этом полиции сообщила одна расстроенная дама. Даже уточнила, где спрятана бомба: мол, лежит у них там один труп, вот под ним-то и ищите.
Персонал реанимации тут же припомнил недавний телефонный спор о том, кому копать и сдал даму полиции с потрохами.
Те ответили, что телефон уже пробивается по базе данных и что туда уже выехала отдельная группа, спасибо за гражданскую сознательность, но под трупом и в самом отделении мы всё-таки поищем - мало ли что. Выяснив, что мина была исключительно телефонной, дали отбой тревоги. Отделение, устало матерясь, вернулось на рабочие места, а полиция и ФСБ занялись отработкой адреса террористки.
Прибывшую на место оперативную группу ожидало то самое зрелище, к которому в психбольнице худо-бедно успели привыкнуть. Да-да, то самое сочетание марлёвки с рыбацкой сетью на голое тело и пронзительно жёлтые линзы. Ребята оказались крепкими, от потрясения оправились быстро и строго спросили: мол, вы звонили? Надо же, даже не скрываете.
- А какого... то есть, на... в смысле - зачем?
- А чего они моего мужа не хоронят? И ещё кричат, ругаются - забирайте, хороните! А я не умею! Может, вы как-нибудь на них повлияете, раз уж приехали? Опять же, сапёры у вас есть, а у них лопатки такие специальные имеются.
- Женщина. - старший группы нервно сглотнул. - Я понимаю, что этот вопрос прозвучит некорректно. И всё же я его задам. ВЫ ЧТО - ДУРА?
- Да! - радостно подтвердила Марина Александровна. - У меня и справка есть. Красивая такая, розовая. Об инвалидности.
В итоге заниматься похоронами пришлось всё же реанимации. Точнее, больнице, к которой она относилась. Марине Александровне было страшно некогда: то допрос, к исходу которого следователь был готов биться головой о стопку уголовных дел, то судебно-психиатрическая экспертиза, то суд (пациентка свысока глянула на молоденькую секретаршу с декольтированным пупком и травмоопасным маникюром - дескать, прокачивай харизму, фифа!) - столько дел, столько дел...
© dpmmax
