Поучительные истории, собранные близ метро «Тульская»

ДЕВОЧКА И ДОЛЛАРЫ
(Быль)

Две девочки рано утром шли из «Националя» с долларами.
Им надо было переходить через железную дорогу.
Они думали, что машина далеко, влезли на насыпь, и пошли через рельсы.
Вдруг зашумела машина. Старшая девочка побежала назад, а меньшая - перебежала через дорогу.
Старшая девочка закричала сестре: «Не ходи назад!»
Но машина была так близко и так громко шумела, что меньшая, но более высокооплачиваемая девочка не расслышала; она подумала, что ей велят бежать назад. Она побежала через рельсы, споткнулась, выронила доллары и стала подбирать их.
Машина была уже близко, и машинист свистел что было силы.
Старшая девочка кричала: «Брось доллары!» А маленькая девочка думала, что ей велят собирать доллары, и ползала по дороге.
Машинист не мог удержать машины. Она свистала изо всех сил и наехала на девочку.
Старшая девочка закурила.
Все проезжающие смотрели из окон вагонов, а кондуктор побежал на конец поезда, чтобы видеть, что сделалось с порочной девочкой.
Когда поезд прошел, все увидали, что девочка лежит между рельсами головой вниз и не шевелится.
Потом, когда поезд уже отъехал далеко, девочка подняла голову, вскочила на колени, собрала доллары и побежала к сестре.
А у Анны Карениной так не получилось.

Ранним утром пиратский бриг «Скелет креветки» вошел в бухту Острова сокровищ. Сначала за его борт плюхнулся нечищеный якорь, весь в космах и ракушках, а следом - шлюпка.
В шлюпку погрузили лопаты, кирки и сундук с добычей. На сундук уселся капитан, Одноносый Джек, а за весла - почти вся команда. На «Скелете креветки» оставили двух пиратов, до того нализавшихся рому, что теперь им можно было поручить лишь присматривать за кораблем.

Шлюпка добралась до суши и зашуршала килем по песку. Пираты поскакали в низкие волны и вытолкали ее носом на пологий берег. Одноносый Джек поднял зад со своего почетного места, покинул шлюпку, и команда выволокла из нее сундук вместе с лопатами.
Одноносый Джек вынул из-за пазухи потрепанную карту Острова и принялся ее изучать. Пираты ждали. Попугай капитана, имевший собственный крохотный кортик и сидевший на капитанском плече, сунулся было в карту, но получил щелчок по клюву и выкрикнул:
- Р-расплата за оскор-рбление - кр-ровь

В отличие от Пушкина, Крылов не пил. Ну то есть как не пил. Не бухал. Пропустить рюмку-другую он всегда был не прочь. Так и говорил всем: "Мэ не ннда, я пррп-скаю". В отличие от Толстого с Некрасовым, Крылов не курил. Сам не курил. А паровозик-другой поймать - это всегда пожалуйста. Бывало накурится, подойдет к железной дороге и ловит их, родимых. А паравозики его боялись и все время уезжали вдаль.

А самое главное, Крылов всегда помнил правило - не смешивай желание летать с желанием ползать. Поэтому ни разу не пил и не курил одновременно. Сначала рюмка, через минуту косяк. Потом еще рюмка, через минуту еще косяк.

И после таких вот экспериментов над своим самосознанием никогда, вы слышите, никогда Крылов не говорил, что его не вставляет. Ибо не мог он разговаривать. Мог только сидеть и писать. Лежа.
- Я вам пишу. Чего ж... Чего ж я пишу-то? Тем паче, что было такое у кого-то... Эхе-хе... Скучно жить. Каждый день одно и то же. Водка-косяк, водка-косяк, водка-косяк-похмелье, снова водка. Надо как-то разнообразить. Только вот чем? На дуэли страшно, на балы я фейс-контроль не прохожу, а боулинг не изобрели пока... Придумать надо, наверное, что-то... Что-то такое, чтоб на века. Чтобы все запомнили... Может гонки, а? Тараканьи забеги, например. Гы. Еще б на черепахах придумал. Круче тараканьих бегов могут быть только петушиные бои, бу-ха-ха... Ээээ.... Ой! Мысля! Мысля, стой! Надо устроить уличные гонки!

- Дери жопль! Дери жопль!! - кричал мальчонка, в одной лишь рубахе, размахивая руками. Густая трава цеплялась за голые ноги, но он, радостный, не замечал ее, бежал и кричал. Оно и понятно, не каждый день диво такое увидишь!
- Где? Что? Откуда? Где дери жопль? - засуетились два старичка на завалинке, - Кто кого дери жопль?
- Да вон же! Вон же, деда, гляди! Над лесом поднимается!

Оба старика подслеповато прищурились против солнца, вскинули к небу ладошки, защищая глаза от яркого света, и бороды их, клинышками, стали параллельны земле. Над лесом, медленно и важно, поднимался величавый дирижабль.
- Эко диво! Иваныч, гляди! Летаеть!
- И у нас залетали, ишь ты! - крякнул второй старик, - От помница в Германии, тьпху, неруси тож запускали. Токмо не дери жопль это, а де-ри-жа-бль, во как. Слышь, малец, ты старикам-то душу не береди, эта штука не так зовется, аки ты вякнул. Ну-кась, повтори, как правильно-то будет!
- Де-ри-жа-бль, - старательно копируя дедушку повторил мальчонка, не отрывая восхищенный взгляд от летучего дива.

Здоровенная, почти с сарай размером, похожая на пузатую бутыль с самогоном штуковина принялась разворачиваться, под аккомпанемент лающих собак и сумасшедшее кукарекание петухов.
- От ить барин-то у нас, затейник! - заметил Иваныч, - Ему б жену молодую на перинах тешить, а он все туда ж... В небо...
- Точно! - подхватил второй старик и пожевал губами.

Гном Душечкин поерзал на стуле и отодвинул чашечку чая, которую ему налил Фертифлюк.
- Чего так? - удивился Фертифлюк, - неужели чай не удался?
- Да я.... - застеснялся Душечкин, - я как-то больше нефть... Ну или керосин, когда в сельпо завезут.
- Эх, - почесал в затылке Фертифлюк, - я ж не знал: у нас гномы-то редко бывают, можно сказать - ты первый. Знал бы, так я бы керосином запасся бы. Керогазом-то мы уже давно не пользуемся, все больше - печкой да электрической плитой, или еще чем, вот керосин у нас и перевелся.
- Да вы не беспокойтесь, - сказал гном, - у меня с собой есть запасы - и вытащив из-за пазухи большую алюминиевую фляжку, открутил крышку и сделал глоток прямо из горлышка.
- Ну, так что? - спросил он, утершись тыльной стороной ладони - договорились, насчет работы?
- По рукам! - сказал Фертифлюк
- Что - по рукам? - спросила вошедшая Зайчиха.
- Да мы, это - поставки керосина обсуждали, - сказал Фертифлюк- они же кроме керосина ничего и не пьют.
- Ну, мы еще и нефть... - начал было Душечкин но замолчал, получив пинок под столом.
- Я тебя провожу, - сказал Фетрифлюк, выталкивая за дверь порывавшегося, что-то объяснить Душечкина.

Мишка Звонцов любил гречку. Любил он, конечно, и варёную картошку, и яичницу, и хлеб с маргарином. Макароны любил, и - ох как он любил её - ливерную колбасу. Но больше всего - гречку. Потому что даже ливеруха в магазине была почти всегда, а гречка, как говорила мать - дефицит. Нет, безусловно, Мишка больше всего любил мороженое, карамель и «батончики». Как все дети. Ну, может, не как все, может, некоторые любили шоколад «Вдохновение», пастилу и бананы. Может. Мишка пастилу пробовал один раз, остальное только на картинках видел. Мать его, тихая спившаяся женщина, работала уборщицей, получала сорок рублей. Отца Мишка никогда не видел и справедливо сомневался, был ли он у него вообще.

Комната в бараке, где они с матерью жили, выходила единственным окном на стену соседнего дома, глухую, как дед Евпатьич. Из-за постоянных болезней в сад Мишка почти не ходил, сидел дома, разглядывая подшивку журнала «Работница» или играя в одному ему понятные игры. Когда мать приходила с работы, бежал на кривых тонких ногах ей навстречу и сразу лез в сумку - чего принесла? К запаху перегара сын давно привык и не замечал его.

Звезды поблескивали стеклянным крошевом. Желтая сырная луна висела в черном небе. Маленькая нескладная фигурка, запинаясь о кочки, брела по пустырю.
- Смотри, Алиса, вот он! - ухмыльнулся Базилио и, обернувшись, опешил: - Алиса?.. Алиса!..
Рядом с котом никого не было. Его сообщница, заметив промелькнувшего мимо кролика, не удержалась и бросилась за ним в нору.

По правде сказать, это был очень необычный кролик. Нечасто Алисе приходилось встречать кроликов, которые носили бы перчатки и имели при себе веер.
- Лапки мои, усики! Я опаздываю! - с таким возгласом Кролик скрылся за поворотом извилистой норы. Алиса, согнувшись в три погибели, поспешила следом, но тут земля неожиданно пропала у нее под ногами. Алиса провалилась в огромную дыру, глубокую, как колодец.
«Расшибиться я всегда успею», - подумала Алиса и принялась неторопливо падать.
Время тянулось и тянулось, точно лакрица, а дна ямы все не было видно. Стены колодца оказались сложенными из всевозможных шкафов и шкафчиков.
«Интересно, - подумала Алиса. - Правду говорят, будто в каждом шкафу скрыт свой скелет?»
Словно услыхав ее мысли, один шкаф со скрипом растворил дверцы, и его скелет вылез наружу. Скелет был большим и прямоугольным, с черепушкой, похожей на антресоль. Он помахал Алисе мослами, а шкаф, лишенный скелета, тотчас же скомкался и расплылся, будто медуза.
«Бедолажка, - посочувствовала Алиса шкафу. - Как тяжело без поддержки! Кстати, каково там сейчас без меня приходится Базилио?»

- А я вообще не хочу строить домик, - Ниф-Ниф выплюнул травинку и прилёг на связку соломы, - я учиться пойду.
- О, как, - скривился Наф-Наф, - и куда же?
- Мясокомбинат закончу. - Ниф-Ниф мечтательно потянулся, - а потом махну по распределению.
- Ну и правильно, - пробасил Нуф-Нуф, остервенело выворачивая из земли здоровенный булыжник.
- Тю! - Наф-Наф выбрал из хвороста толстую изогнутую палку и принялся ею размахивать, - Я бедный голодный серый волк, отпусти меня, колбаса!
- Свинья ты, Наф! - обиделся Ниф-Ниф, - я же серьёзно.
- Колбаса-колбаса, я не твой! - не унимался развеселившийся поросёнок, хлопая себя палкой по загривку.

Но палка вдруг перестала хлопать и замерла в воздухе, словно в миг налилась каменной тяжестью. Наф едва не подпрыгнул от такой неожиданности и недоуменно обернулся. Нуф-Нуф молча сжимал деревяшку копытом, и было слышно, как от каждого его выдоха с пятака осыпается очередная щепоть земли. - Верну! - буркнул Нуф. Затем он перехватил палку, с одного маха загнал её на треть под упрямый камень и навалился сверху. Разговоры как-то сами собой потухли. Ниф-Ниф увязывал свою солому, Наф-Наф выбрал хорошее место для костра и теперь выкладывал там пирамидку из веток. Нуф наконец-то вытащил свой камень и теперь спешил закопать до темноты получившуюся яму.

В животе беременной женщины разговаривают двое младенцев. Один из них - верующий, другой - неверующий.

Неверующий младенец: Ты веришь в жизнь после родов?
Верующий младенец: Да, конечно. Всем понятно, что жизнь после родов существует. Мы здесь для того, чтобы стать достаточно сильными и готовыми к тому, что нас ждет потом.
Неверующий младенец: Это глупость! Никакой жизни после родов быть не может! Ты можешь себе представить, как такая жизнь могла бы выглядеть?
Верующий младенец: Я не знаю все детали, но я верю, что там будет больше света, и что мы, может быть, будем сами ходить и есть своим ртом.
Неверующий младенец: Какая ерунда! Невозможно же самим ходить и есть ртом! Это вообще смешно! У нас есть пуповина, которая нас питает. Знаешь, я хочу сказать тебе: невозможно, чтобы существовала жизнь после родов, потому что наша жизнь - пуповина - и так уже слишком коротка.

- А правда, что в этом мире не все нормальны? - спросила маленькая фея.
- Нет, просто не все понимают других, - ответил маленький желтый чертик.
Из книги «О жизни желтых чертей», автор еще не родился

Федор был ненормальным. Или, не менее вероятно, все остальные были ненормальными. Солнечный свет проникал в его голову, прыгая искрами по сознанию. Поджигал, через линзы глаз синапсы зрительного нерва и растекался по всему телу медиаторами ясного морозного утра. Федя зажмурился и увидел за раздвинувшимися шторами своих мыслей расплавленный мед новой мелодии. Да, он всегда представлял музыку медовыми, сочащимися нотами, которые появлялись на пчелиных сотах яркими живыми каплями.

Будильник, подпрыгивая от нетерпения, поспешил рассказать о начале обыденной рутины. Он говорил, не умолкая, о том, что закончились выходные, о том, что еще надо сделать, о том, что рабочая неделя будет напряженной и длинной, о том, что надо навестить родителей, да и о многом другом, пока не закончилась минута, отведенная ему. Федор оделся и поспешил по своим делам.

Утро уродилось близнецом таких же сотен пробуждений до него. Трезвон будильника и бестолковая суета жены, как обычно, провалявшейся «еще пять минуточек», перемежающаяся сонным бурчанием дочери, собирающейся в институт.
Степан Иваныч отвернулся к стенке и натянул одеяло на уши. Вот так всегда, рассчитываешь сполна воспользоваться преимуществом того, что тебе на работу на два часа позже, а поспать не дают. Ладно, сейчас хлопнет входная дверь и можно полчаса насладиться тишиной и дремой. Вот, вот... Сейчас...
Улыбаясь и уже проваливаясь в сладкие объятия утренней неги, Степан Иваныч каким-то шестым чувством уловил некий дискомфорт. Вроде и звуки с площадки слышны громче, чем обычно. Нет, пожалуйста, только не опять!..

Свалившись с кровати и натянув тапочки, Иваныч протопал в коридор и в сердцах сплюнул, увидев до боли знакомую картину. «Опять дверь не закрыли, бабье семя! Ну что ты будешь делать?..» - захлопнув, крутанул замок. «Поспал называется, япона мама!..»
Утробно рыкнул сливной бачок. Подтянув семейники и вырубив засвистевший чайник, Степан отправился в ванную. Открыл воду, взял зубную щетку и...
- Ну, ...... твою мать! - тюбик пасты знакомо подмигнул с полочки открытым горлышком. Колпачок сиротливо валялся на раковине. - Когда ж вы привыкните-то закрывать все за собой?

Сплюнув остатки пасты и прополоскав рот, Иваныч скинул трусы и майку и отдернул шторку ванны. «Надо бы прокладки в смесителе сменить. Капать начал, того и гляди потечет. Бабы, крутят сдуру, что есть мочи, а оно ж не вечное» - деловито оглядывая вентили и почесывая хозяйство, Иваныч занес ногу над краем ванны. - Точно, сегодня заскочу в хозяйственный, на обратном пути». Поставил ногу на мокрый чугун и занес было вторую, как внезапно, изобразив цыганочку с выходом, навернулся плашмя, поскользнувшись на шампуне, вылившемся из упавшего тюбика... Открытого...

- Смешное хотите?!
- Нет
- Расскажу
- Нет, лучше не надо...
- Нее, серьезно... прикольно!
- Ну ладно, валяй...
- Ну вот... мужик приехал с женой к теще, а потом жена с тещей и детьми решили пойти в кино, муж обиделся и решил подшутить зло над ними: пошел в курятник, убил курицу, обмазался...
- Какой, бля, коварный!
- Не перебивайте! ...кровью, просунул голову в стол...
- Бедные куры...
- Замолчите, я сказала! ...ну вот, и когда пришли все...
- Бедный стол...
- Так... заткнись! ...первой заходила теща...
- А как голову в стол можно просунуть?

Кажется, это и есть тот самый дом... Да, действительно, - вот и цифры «111» на углу. Как он там говорил? - нужно стать прямо под номером и скосить глаза на башенные часы напротив. Присмотреться краем правого глаза... Вот эта ратуша с часами. Ну, скосил, и что?.. Так и окосеть можно... Если еще разок попробовать... Ох, ты, - вот же он, вход! Как Митя и говорил - слева от «Антиквариата». И вывеска та - «Лавка»...

...Я смотрел на выцветшую вывеску и ощущал робость. Впервые за много лет. Странно это как-то - лавка, которую не каждый увидеть может. Мистика какая-то...

Вход был почти напротив. То, что это именно «лавка» - не вызывало сомнений. Язык не поворачивался назвать ее магазином или, что еще хуже - салоном. Лавка, только так ее и можно было называть. Вход, один раз зафиксированный взглядом, больше не исчезал. Я закурил. Может уйти, пока не поздно? Впрочем, я знал, что никуда не уйду. Митя, отъявленный нумизмат, говорил, что в этой лавке есть монеты, за которые любой коллекционер душу продаст. Я не увлекаюсь монетами, но любопытство заставило меня прийти сюда и, как дурак, пялиться на башню ратуши в поисках невидимого обычным взглядом входа. И я нашел его. Не уходить же теперь просто так?.. Я спрятал окурок в урну, решительно перешел на другую сторону улицы и толкнул тяжелую деревянную дверь.

Она очень любила смайлики. Общение с людьми она всё чаще заменяла на общение онлайн. Онлайн-беседы, онлайн-обсуждения, даже онлайн-секс. А чувства свои она выражала смайликами. В результате она совсем разучилась общаться по-человечески: разговорами, мимикой, жестикуляцией.

А однажды она встретила очень симпатичного молодого человека. Она влюбилась с первого взгляда. Она думала только о нём. Но у него не было компьютера, а следовательно, не было чата в локалке, не было аси, он не срался на форумах. Она пыталась объясниться ему в своих чувствах, но не смогла.

- Я люблю, люблю, люблю, люблю тебя!!!!! - кричал во все горло он, кружа ее на руках.
Погода была прекрасна. Зацветшие цветы и деревья, нагретое желтое солнышко, прохладное голубое море и горячая любовь.... Все смешалось тут. Пели птицы, весело жужжали букашки, радостно игралась ребятня за углом..... Она смеялась, ее красивые рыжие кудряшки весело прыгали на ее милом лице.
- Ой, ну не надо больше, я же упаду!!! - Но ему не хотелось, не хотелось ставить ее на пол, ведь им было так хорошо!
- А нет! Если я отпущу тебя, я же тебя потеряю! - он хитро сощурил глаза
- Не говори такого больше!!!! - она весело взлохматила ему волосы, и нежно поцеловала в губы. Когда у обоих закружилась голова, они нежно взялись за руки и пошатываясь по шли по набережной....

.....Они были счастливы, их любовь была бесконечна. Ведь любовь не предмет, который можно использовать как бумажку. Любовь же живет, дышит, понимает, ревнует, обижается, радуется, улыбается, смущается.... И это только малая часть того, что я перечислила!! Вы не думайте что любовь это так, просто игра. Любовь это..... Хотя зачем вам говорить? И так меня поймете, когда вы влюбитесь!.......