Решили на новый год остаться дома. Приготовили дежурный набор салатов и прочих блюд, ну и шампанское. Как же без него? Встретили по московскому времени и жена пошла малого укладывать спать. Я остался за столом ждать результата этой успешной процедуры. Налил себе шампанского, достал сигарету и вышел на балкон. На улице шел дождь. Повезло с погодой. Какие-то последние прохожие спешили к себе домой или в гости. Докурив, я пошел опять за стол. По всем каналам одно и тоже: Ургант, Басков и прочая лабуда.

На часах уже 23:50. Жена, наверно уснула с малым. На экране появился наш президент.
- Опять желать добра будет. - сказал я сам себе.
На экране была тишина. Гарант конституции молча смотрел на телезрителей.
- И? Чего молчим? - спросил я.
- А чего говорить? - ответил он.

У меня вилка из руки выпала от неожиданности. Я подумал, что рано у меня видения начались. Вроде бы только второй бокал выпил. Я сидел и смотрел на экран. Президент смотрел на меня.
- Так чего же мне сказать? А?
«Так.... Это розыгрыш какой-то. Как в фильме Игра». Но, раз спрашивает, надо отвечать.
- Скажите что-нибудь приятное.
- Эх, парень, что у нас может быть приятного? Ну, бюджет приняли, ну, выборы прошли. И что?
- А это точно вы?
- Ну а кто? Дед Мороз?
- Ну, мало ли.
- Я это. В некотором роде.
- Это как?
- А вот так.

- Нового нет ли чего?
- Что бы тебе новое-то сказать? Да вот, говорят, что царь Фараон стал по ночам из моря выходить, и с войском; покажется и опять уйдет. Говорят, это перед последним концом.
- Как страшно!
- Да говорят, белый арап на нас подымается, двести миллионтов войска ведет.
- Откуда же он, белый арап?
- Из Белой Арапии.
- Как будет на свете-то жить! Такие страсти! Времена-то такие тяжёлые!
- Да говорят ещё, какая-то комета ли, планида ли идёт; так учёные в митроскоп смотрели на небо и рассчитали по цифрам, в который день и в котором часу она на землю сядет...

В дверь постучали.
- Товарищ майор, разрешите. Задержанный Гельшман доставлен.
Конвойный лейтенант отступил в сторону и в кабинет вбежал невысокого роста, чуть полноватый мужчина лет пятидесяти. Изящное кашемировое пальто было распахнуто. Под пальто был виден дорогой костюм. В кабинете почувствовался легкий аромат хорошего парфюма.

- Какого хрена вы себе позволяете?! - Лицо человека было перекошено злобой с губ слетали капельки слюны, но человек этого не замечал - он был переполнен злобой. - Ты отдаешь себе отчет, майор, что ты делаешь. Ты знаешь кто я такой? Нет, ты еще не знаешь в какое дерьмо ты вляпался, майор.
- Проходите, Михаил Абрамович, присаживайтесь. - Майор был спокоен. Легкая улыбка тронула его губы.
- Чего ты лыбишься?! Кто вам позволил хватать меня? У меня самолет через сорок минут. Поэтому в ваших интересах извиниться и доставить меня как можно быстрее в аэропорт.
- Мы в курсе вашей поездки, Михаил Абрамович. Да вы присаживайтесь. И ознакомьтесь вот с этой бумагой. - Майор был невозмутим.
- Чего ты мне здесь тычешь. Нет, майор, ты еще не знаешь кто я. Ты еще ноги мне целовать будешь. Один звонок и вас всех отсюда на улицу, вместо дворников. - Но на предложенный стул сел и выхватил из рук следователя бумагу.
- Я, майор Комитета Государственной Безопасности Иванов Сергей Петрович. Буду вести ваше дело. - Следователь внимательно смотрел на задержанного.
- Какое, нахрен, дело. Ты чего мелешь, майор. Я не понимаю. Это что за постановление такое? Ты чего бредишь? Какой еще комитет государственной безопасности? Да один звонок - и от тебя мокрого места не останется.
- Пожалуйста, - следователь подвинул телефон к задержанному, - звоните.

Старик смотрит прямо мне в глаза. Мерзкий, отвратительный старик. Гнусный старик. Глаза его, мутные, почти неживые, но проникают в самую душу. Он гипнотизирует меня. Я не в силах, абсолютно не в силах отвести взгляд. Не смотреть. Я не хочу смотреть ему в глаза! Мне кажется, что старая сволочь мечтает войти мне в душу, как в нежилую квартиру и нагадить. Лицо старика неподвижное и морщинистое. Складки желтоватой кожи в старческих пятнах.

Я аккуратно, почти не двигая глазами, исподтишка рассматриваю старика. А он, не отрываясь, зырит своими блеклыми буркалами, как целится. Плешивый череп его напоминает яйцо, покрытое редкой тонкой шерстью. Уши у старика большие и, словно, прислушивающиеся. Мне становится смешно от вида этих ушей. Они напоминают дохлые локаторы разбомбленной военной базы. Разумеется смех мой нем. Я не могу выдать себя. Старик смешон и страшен одновременно. Я продолжаю (якобы) тупо смотреть ему в глаза.

Щёки поганого старика впалые. Небритые. Седая редкая щетина прорывается через частую сетку сосудов. От вида этих тонких старческих сосудов меня просто тошнит. По ним, этим умирающим ручейкам, ещё проталкивается кровь старика. Неожиданно меня посещает яркoe, просто до неприличия сочное желание - как было бы хорошо, если бы старик сдох. Прямо тут и прямо сейчас. Захлопнул бы чемодан своей полуоткрытой пасти со свисающей капелькой слюны и сдох.

Сон. Недомогание...
Когда я проснулся утром, я обнаружил, что моя рука превратилась в хлеб. Моя рука теперь из хлеба, почему?
Я хотел принять душ, чтобы прийти в себя, но... моя рука могла размокнуть и я не стал.
Каждое утро я упражняюсь со скакалкой, но я понял, что рука может оторваться... и не стал.

Тревога.
Пахнет вкусно... брр...
Внутри на вкус палец был будто шоколадный...

«Ай»... - меня разбудила моя девушка, похлопав по моим щекам ладонью...
- Доброе утро. Хочешь кофе? - сказала она и улыбнулась.
«Что?... Так это был сон?»... - но пальца на руке всё же не было...
Я рассказал ей о своём сне. Моя девушка выглядела такой грустной.
- Ты что, всё ещё не проснулся? - сказала она, нахмурив брови. - Ты поранил палец, когда катался на велосипеде, помнишь?
«Катался на велосипеде?... О чём она говорит?»

Меня разбудил сигнал будильника. Неужели это всё было сном? В этот раз моя нога превратилась в хлеб. И я снова её съел. Моя девушка сказала, что это была автомобильная катастрофа.

В городе дураков когда-то запретили курить овёс.
Мэру что-то в голову вдарило, вышел на балкон и закричал: "Дураки! Запрещаю вам курить овёс!"
Так дураки узнали, что овёс можно курить. И все дружно закурили, потому что дуракам закон не писан.
Мэр обиделся, позвонил пожарникам: "Гасите дураков! Они меня не слушаются!"
Пожарники приехали, дураков загасили, овёс отобрали, сами накурились.
А что не скурили, тем же дуракам продали. Благодать!
Мэр обиделся, позвонил ментам: "Мочите дураков и пожарников! Они меня не слушаются!"
Менты прибежали, дураков-пожарников замесили, овёс отобрали, сами накурились.
А что не скурили, дуракам-пожарникам продали. Благодать!
Мэр обиделся и позвонил санитарам: "Лечите дураков, ментов и пожарников! Они вконец обнаглели!"
Санитары прибыли, мэру укольчик сделали.
Он успокоился и про овёс забыл.
Но и приказ отменить тоже забыл.

Густая непроглядная тьма опустилась на землю. Фонари под окнами домов давно погасли, предоставляя темному бархату осенней ночи полную власть над небольшим северным городом. Гробовая тишина окутала его обычно живые и звонкие улицы. Одинокая бледная луна время от времени выглядывала из-за рваных черных лохмотий, скрывших яркую холодную россыпь млечного пути. Все вокруг словно вымерло, погрузившись в бездонные объятия сна. И только я, под мраком крыльев своей вечной подруги, выхожу, наконец, вершить свои темные дела. Сон? Не смешите! Бессонница - мой постоянный недуг. Только первые лучи ненавистного солнца способны дать мне погрузиться в желанное забытье.

На цыпочках, мелкими быстрыми шажками, я иду к своей цели. Меня ничто не остановит. Чувствую, как сила полуночи разливается по венам, окрыляет, делает легче пуха. Никому не удастся меня заметить. Это выше сил простых смертных. Сегодня я, Его посланница, исполню предначертанное... Словно тень пробираюсь мимо черных дверей, поворачиваю за угол и оказываюсь перед единственным, нужным мне ходом. Присев, дотрагиваюсь до дверной ручки. Железо обожгло руку холодом. Аккуратно сжимаю руку, поворачиваю что есть силы. Есть! Раздается тихий щелчок. Дверь открыта.

Пробираюсь внутрь, достаю крупный стальной нож. Его острое заточенное лезвие сверкает ледяными бликами под тусклым лунным светом, пробившимся сквозь шторы. осматриваюсь. Так-так, что тут у нас? На столе пусто. В шкафчиках также нет ничего интересного. Ага, должно быть, ты за той белой дверью... Подхожу к ней, чуть слышно открываю. Ага! Ну конечно, вот и ты, мой сладкий. Попался. Тихо лежишь, даже не подозревая, какая участь тебя ожидает. Хищный оскал искривляет лицо. Невинная жертва, как же заводит! Едва ощутимо провожу пальцами по гладкой коже. Восхитительно! Маньячно блестя глазами, заношу руку со сверкающим лезвием...

- Здравствуйте. Вы счастье продаете?
- Да.
- Хм. А скажите, вот сколько стоит например 5 минут счастья?
- Полжизни.
- Ничессе, как дорого! А сколько ж тогда 3 дня могут стоить?
- Полжизни.
- А три мешка?
- Да без разницы. Полжизни стоит счастье.
- То есть я могу взять сколько захочу на свои полжизни?
- Да, сколько сможете.
- Хм. А в чем прикол?
- Да ни в чем. Берите сколько влезет. Вон в углу мешки стоят. Сколько возьмете - все ваше.
- Черт! А чтож оно у вас такое тяжелое-то?!
- Не тяжелое, а трудное. Попробуйте, вон тот слева, там полегче.

На темном дубовом паркете лежал большой красивый, но поверженный рыцарь и истекал кровью. Это была эпическая картина, подсвеченная дребезжащими искорками десятка свечей: по полу рассыпался огромный букет красных роз, на цветах барахтался рыцарь, безуспешно пытаясь подняться, но он как огромный стальной жук, только царапал паркет, грозно лязгая латами, а рядом жалобно скулил маленький серый котенок с синим бантиком на шее.

Рыцарь был восхитителен, инкрустированные латы с позолотой, выдавали в нем человека весьма знатного рода, но на самом деле - хоть внутри рыцаря и билось маленькое, беспомощное львиное сердце, но этим сердцем был всего лишь Марк - совсем не рыцарь, а повар дорогого ресторана.

У Марка гудело в голове и из свирепой морды шлема на пол капали бордовые капельки. Как это ни печально, но свежая кровь очень гармонировала и с матовым блеском рыцарских лат и с волнистым двуручным мечом, лежащим неподалеку и даже с рогами на шлеме. Как и подобает настоящему рыцарю, в эту трагическую ситуацию Марк попал из-за женщины, которую любил больше всего на свете.

Когда-то, в первом классе они сидели за одной партой, он носил до дома ее портфель и помогал учить математику. Сразу после школы влюбленные расписались, потом родили двоих детей и вот сегодня прекрасной даме исполнялось 40 лет.

Марк долго готовился к этому дню. Целый месяц бесплатно кормил и поил одного богатого коллекционера, чтобы именно сегодня, на один вечер взять у него старинную пятидесятикилограммовую груду железа и в день рождения любимой стать настоящим рыцарем.

Мне кажется, что это вполне тянет на конец света. В любом случае, для нас, для людей и всего, что мы создали. С тех пор, как я в последний раз видел солнце, у меня, знаете ли, было полно времени все обдумать.

Кажется, все началось месяц тому, хотя, может и раньше... Начну сначала. По новостям передали, что затонул круизный лайнер. На ровном, если можно так сказать, месте. Без причины. Никаких пробоин в днище. Его просто утянуло на дно. После этого хлынул настоящий поток подобных новостей. Все, что было в воде - тонуло. Исчезли нефтяные вышки. Людей, отдыхавших на пляже, затягивало в бездну. И никто, никто не мог объяснить - в чем же дело. Наконец, на воде не осталось ничего. Ничего больше не плавало, не ходило и не бороздило водные просторы.

Какое-то время об этом были все новости, но потом...
Потом все стало куда хуже.

Все произошло в прямом эфире. Был репортаж с какого-то пляжа, журналистка задавала уже набившие оскомину вопросы о загадочном феномене, как вдруг лицо ее перекосилось от ужаса. Она закричала. Объектив камеры опустили, направили на ее ноги. По щиколотки утопавшие в песке. Я помню, как подумал тогда: "Слишком живое воображение у тетки". Но потом камера упала на песок... В течение следующих секунд десяти или около того можно было увидеть, что все на том пляже начали тонуть в песке. Все. Все. Журналистка, еще минуту назад стоявшая в песке по щиколотки, уже была по грудь в песке. Камера продолжала работать, передавая в эфир орущих, визжащих от ужаса людей. Пока, наконец, не засосало в песок и ее саму.

- Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи... - Анна поправила волосы и я сделала то же самое. - Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?
- А то! – хотелось сказать мне, но я, как обычно, промолчала.
- Молчание... Молчание... Молчание – знак согласия! – она послала мне воздушный поцелуй и, рассмеявшись, упорхнула от рамы.
Как мне хотелось бы сделать то же самое, но увы – зеркало над собой не властно... Сквозь толщу стекла я смотрела как она закрывает за собой дверь. Ну, вот – опять я одна...

Одинока ли я? С недавнего времени задаюсь этим странным вопросом. Анна не одинока. У нее есть Сергей. Они прекрасная пара! А вот у меня никого нет... Впрочем, я вовсе не завидую, а искренне за них радуюсь, ведь это замечательная и счастливая молодая семья. Я прекрасно знаю, о чем говорю, ведь недаром стою в их спальне, а значит все вижу и понимаю. Зеркало с женской душой... Это ли не повод посмеяться? Но вы сами подумайте, кто больше времени проводит перед этим чудесным стеклом? Уж никак не мужчины! Женщины и только женщины, друзья мои! И их нельзя за это упрекнуть, ведь быть красивой – долг каждой королевы. Вот почему у зеркал женские души... «Свет мой, зеркальце, скажи...»

Одинока ли я? А что, если и так? Как приятно дарить радость, ничего не прося взамен... Вот и сейчас – Анна убежала в прекрасном настроении. С каким удовольствием я подарила бы и Сергею немного радости, но... он почти не подходит ко мне. Не хочу признаваться себе, но от этого мне грустно. Я понимаю, что это нехорошо, понимаю, что не должна так думать, но... Я так одинока. Вот, друзья, я и ответила на свой собственный вопрос.

На берегу теплого моря в роскошной двухэтажной вилле жил мужик. Жил он весело и беззаботно. Вкусно жрал, много и разнообразно развлекался с девушками: отрывался на пляжных вечеринках, катался на своей яхте. В общем, жил на всю катушку, брал от жизни всё.

И была у мужика всего одна проблема. Каждую ночь ему снился один и тот же тяжелый, нудный сон. Ему снилось что он, одетый в какую-то вонючую робу, среди таких же как он серых доходяг, стоит посреди поля и копает землю лопатой. Вручную. Проснуться мужик не мог, поэтому каждый раз приходилось досматривать сон до того момента, как он приходил в какую-то вонючую конуру, устало жрал доширак с вареным яйцом и ложился спать. На этом месте сон заканчивался и мужик со вздохом облегчения просыпался в своей кровати 3х3 метра на втором этаже своей виллы.

Так он жил несколько лет, днем наслаждался жизнью, ночью забывался своим унылым кошмаром. Но однажды во сне всё пошло не так как обычно. Вместо перекопанного поля он оказался на медосмотре у врача. Мужик удивился и даже немного обрадовался.

Жила-была женщина. И она очень любила грибы. Собирать, есть, готовить... ну, в общем, хобби у неё такое было... И как-то одна подруга позвонила ей и сказала: "Слушай! Я знаю одно грибное место! Там грибов видимо-невидимо... только ехать далеко, за город...." Соблазнилась главная героиня и поехала.... но люди, которых она спрашивала дорогу, как-то странно на неё смотрели и смывались побыстрей, так и не ответив... а когда она ехала уже в электричке, один парень сказал: "Не едьте туда! Забудьте о грибах, разворачивайтесь и едьте домой!" Но не послушала женщина... уж очень она грибы любила... приехав на место и увидав сколько здесь грибов, она и позабыла о том неприятном инциденте... целый день собирала грибы, не заметив как стемнело.

Решила она отправиться на поиски ночлега... набрела на какую-то заброшенную деревушку, где только в одном доме горел свет и была там наполовину разрушенная покосившаяся церковь... зашла она туда и увидала в углу гроб, подошла к нему и увидела в нём... себя! И тут, к ней вышел священник, она спросила:
- Что это значит?!
- Твоя душа принадлежит мне! Ты умрешь через 13 дней, - и глаза его засветились красным пламенем, и услышала она демонический смех...

- Ваше Величество, - обратился Первый Министр к королю Георгу Тридесятому, - нужно вынести королевское решение. Казнить или помиловать?
- Напомни мне, в чём проблема, - отозвался король.
- Да это по поводу заморского учёного. Ну, того, который чуму остановил. Одни говорят, сжечь колдуна. Другие говорят, он святой. Что делать будем?
- Тут надо подумать, - нахмурил брови король. - Отпустить колдуна было бы нехорошо. Но и казнить святого - тоже плохо. А главное ведь что?
- Что? Не допустить ошибки?
- Нет, это как раз можно. Главное, чтобы ошибка не оказалась необратимой.
Король пожевал губами.
- В общем, так. Если мы его оправдаем как святого, то уже не сможем казнить как колдуна. А если казним как колдуна - потом запросто сможем оправдать (посмертно) как святого. Значит, так тому и быть.
- Ге-ни-аль-но, Ваше Величество! - с придыханием воскликнул Министр.

Однажды человек умер. Не сказать, чтобы он был стар или болен. Нет, он был обычным средним гражданином. Просто лег и не проснулся. Но хорошего в его жизни было все-таки больше - и человек попал в рай.

Парень брел по тропинке, пока не увидел указатель с надписью "РАЙ". Прямо за ним, слева от дорожки, начинались бескрайние поля с зеленой сочной травой. Здесь всегда светило ласковое летнее солнце, а ручью были полны свежей и вкусной воды. Ему захотелось вытянутся среди полевых цветов и лежать, лежать, лежать... Но человек напился воды из ручья и пошел дальше - потому что это был рай для травоядных.

Потом был лес с бесконечными деревьями и кустами, усыпанными ягодами, орехами, шишками. В их ветках мелькали гнезда, а головой тысячи разных птиц пели на тысячах языках. Человек слышал дробный стук дятла, уханье филина, трели соловья. Сорвав немного вкусных ягод, он вышел из леса - потому что это был рай для птиц.

Пустыня, где на раскаленном песке грелись ярко раскрашенные змеи, а юркие ящерицы ныряли под камни при его приближении. Глубокие и чистые озера, где сквозь толщу воды он разглядывал рыб, неспешно плывущих по своим рыбьим делам. Снова леса, но уже с хищниками... Наверно, здесь был рай даже для бактерий.

Но человек порядочно устал и просто брел по дорожке. Пока не уперся в табличку "Рай для людей". Впереди были ворота и ограда. И это странно - подумал человек - ведь в других местах оград не было. Однако, ему хотелось поскорее закончить свой путь, и ворота пропустили странника.